От редакции

Русские — да и не только русские — народные сказки часто бывают страшными и парадоксальными. Герои сказки «Морозко» особенно жестоки. Сначала отец не колеблясь отправляет родную дочь умирать в зимний лес по прихоти жены. А сам Морозко убивает героиню сказки за то, что та ответила ему на прямой вопрос, что в зимнем лесу холодно. В этом тексте мы попытаемся с помощью теории Харви Сакса найти какую-то логику в происходящем и объяснить, почему в сказках нельзя говорить, что в холодном лесу холодно.

В этом тексте мы (то есть я и вы, еще не заинтересованные читатели) исследуем сложные отношения между реальностью и вымыслом. С помощью размышления о фикшене — иными словами, о вымысле — в форме кино, театра и видеоигр, я намереваюсь окунуть вас в увлекательные сложности человеческого опыта. Вы станете свидетелями того, как фикшн отражает и имитирует нашу собственную реальность. За помощью я обращусь к американскому социологу повседневной жизни Ирвингу Гофману, а за иллюстрацией — к мультсериалу «Подозрительная сова». Если вы поклонник литературы, кино или просто заинтригованы механикой человеческого разума, микросоциологический взгляд на взаимодействие между реальным и нереальным — это призма, через которую можно увидеть новые грани нашей повседневной жизни. Приглашаю вас отправиться в путешествие в суть самого нашего существа и бросить вызов предположениям о том, что действительно реально. И все это всего на нескольких страницах! Погнали!

В статье представлен критический ответ на эссе Квентина Мейясу «Метафизика и вненаучная фантастика» (ВНФ) и доказывается невозможность существования ВНФ-миров. Предлагается реконструкция трех режимов вымысла Мейясу с последующей демонстрацией их несостоятельности и дополнением первоначальной концептуализации конституирующим предикатом вымышленности. Такой ход позволяет автору показать, как смещение акцентов в понятии «научная фантастика» с первого слова на второй трансформирует восприятие объекта исследования, благодаря чему в центр внимания попадает характеристика именно вымышленности ВНФ-миров, а не их научная природа. Опираясь на ранние работы французского философа и обращаясь к его же аргументам вокруг проблемы хаоса и постоянства законов природы, автор производит операцию «реванш Птолемея»: отмечается, что вымышленные миры представляют собой продукт воображения, из чего следует невозможность децентрализации мышления по отношению к вненаучным режимам вымысла. В качестве иллюстраций используются как классические примеры научной фантастики, так и современные работы этого жанра, поэтому текст будет интересен не только исследователям спекулятивного реализма, но и поклонникам sci-fi.

Этот текст не про Эмиля Дюркгейма и не про фильм. Это небольшое упражнение, демонстрирующее, как локальная социологическая теория может быть применена для анализа художественного произведения. Для этого разбирается одно теоретическое напряжение, содержащееся внутри представлений французского социолога о сущности человеческого эгоизма. Отсылка к фильму «Вавилон» (2022) поэтому не более, чем иллюстративна. Она тем не менее позволяет наглядно описать идеально-типические характеристики «эгоистического» самоубийства.

Мудрость произведений классической литературы вечна, чего не всегда скажешь о любви, соединяющей два сердца. На первый взгляд, роман «Мартин Иден» — это всем нам знакомая история о внутренней силе человека, готового пойти на все для достижения поставленной цели, и о том, как его наивная мечта разбивается о реальность. Это история несчастной любви между девушкой из высшего общества и обычным моряком. Я предлагаю взглянуть на данный роман с точки зрения теорий социологии власти и неравенства, чтобы показать, как на самом деле на нас влияет наше социальное окружение и как привитые обществом ценности контролируют наши взгляды и желания вопреки воле и силы любви.

Статья анализирует реакцию бюрократических структур Советского Союза на пьесу Владимира Губарева «Саркофаг», опубликованную вскоре после Чернобыльской аварии. Автор рассматривает, как бюрократические механизмы интерпретируют художественные произведения как потенциальные угрозы социальному порядку. Основываясь на теории социальных кризисов Пьера Бурдьё, статья исследует государственное символическое насилие, его роль в формировании восприятия объектов мира различными агентами и техники, которые используются государственным аппаратом, чтобы приручить фантазию и восстановить границы между различными социальными полями.

В фильме «Таинственная стена» (1967) представлен контакт между инопланетной цивилизацией и землянами. Герои фильма пытаются взаимодействовать со «стеной» с помощью простых символов универсального языка, который, как им кажется, должен быть понятен всем разумным существам. Однако инопланетяне общаются с землянами через сновидения. В статье представлена антропологическая перспектива контакта иной степени с инопланетной цивилизацией. Вслед за Эдуардо Коном предлагается рассматривать сновидение как sui generis средство коммуникации между земными и внеземными акторами.

В мире, где настройка тела больше не ограничивается видеоиграми вроде Cyberpunk 2077, я исследую слияние плоти и технологии. Ограничены ли мы своей физической формой или есть пространство для развития, для модернизации? Эта статья затрагивает переплетение человеческой природы и кибернетики, поднимая вопросы о нашем существовании в технологически опосредованном мире. Где заканчивается человек и начинается машина?

КТО БЫ ЗНАЛ, как я ненавижу писать аннотации. Хочется написать что-то вроде «ну открой ты саму статью, ну прочитай, ну не могу я укоротить все слова в пару сотен». С другой стороны, бывает, злишься, что аннотация плохо написана, и не понимаешь, читать статью или нет. В общем, есть такой мультик, но не тот — не детский — Конь БоДжек называется. Я вообще фанат оригиналов, называю его BoJack Horseman. Так вот он конь, а проблемы у него человеческие — вот такой вот конфликт видов в одной личности! И я в этой статье пытаюсь с помощью разных теорий, там Бурдьё, еще немного биосемиотики, понять, а важно ли вообще, что Конь БоДжек — конь и что он животное? И как вообще это разнообразие видов в мультике влияет на социальную организацию и сюжет в частности. Вот там выводы можно прочитать, конец статьи даже немного сентиментальный вышел. Big up yourself.

Научно-фантастическими аниме никого не удивить, совсем другое дело — аниме политико-философское. Иллюстрирующее ключевые концепции таких классиков, как Платон, Томас Гоббс, Фридрих Ницше. И вслед за ними ставящее мысленный эксперимент, оформленный в художественное произведение, в котором человек как биологический вид полностью исчезает, частично эволюционируя в другое существо. То, как это может произойти, чем сопровождаться и к чему привести, является сюжетообразующим ядром в аниме-сериале «Из Нового света» (新世界より Синсэкай Ёри, 2012–2013) и предметом рассмотрения в настоящей статье.

Нет времени объяснять, про что этот текст: как можно этим заниматься, когда в сутках всего 24 часа. Успеть убраться, успеть доехать до университета, успеть поучиться — вот предел наших стараний. Добавьте в список «успеть победить всех демонов», если вы работник бюро общественной безопасности из манги «Человек-бензопила». Сквозной нитью через сюжет произведения разрешается дилемма двух хорошо знакомых нам стилей жизни. Я предлагаю посмотреть на вопрос через призму социологии города и найти новый, более практичный, но суровый ответ.

Миры цивильного и криминального настолько полярны, что почти никогда не пересекаются между собой. Один — порядок и стабильность, другой же — зловещий хаос. По крайней мере, на первый и очень обманчивый взгляд. В прогулках по неоновым улицам Японии 1980-х годов это озарение приходит постепенно. В сплетнях прохожих, в тенях городских аллей в жизнь города вплетаются грозные, но загадочные якудза. Они словно копоть с выхлопных газов общества, что проникает в его тончайшие изъяны и обнажает все своими грязными цепями. Серия игр «Якудза» прекрасно показывает эту еле заметную, но крепкую связь. А социология власти поможет нам копнуть глубже в ее смыслы и функции.

Автор, не прибегая к глубокому теоретическому анализу, показывает, как знание социологии позволяет видеть больше в обыденных голливудских фильмах о героях. Таким образом, злодеи перестают быть заложниками сюжета, но становятся заложниками общественного существования.

В фантастическом мире «Неверленда» людей выращивают на съедение монстрам. Однако так называемые «человеческие фермы» умело маскируются под сиротские приюты: ничего не подозревающие подопечные проводят беззаботно день за днем, пока, наконец, не получают «билет в большую жизнь», который на самом деле становится «билетом в один конец». При этом, если говорить об устройстве «ферм», то они обладают большинством признаков тотальных институтов. В настоящей работе мы рассматриваем характеристики вымышленных «ферм» аниме-сериала «Обещанный Неверленд» (2019) на предмет соответствия реально существующей в социологии теории тотальных институтов Ирвинга Гофмана, а также выделяем специфические особенности этого кейса.

Вы когда-нибудь задумывались, почему нас пугают вещи, которые, казалось бы, не должны нас пугать? Что такого страшного в ребенке с ножом в руках или широкой улыбке клоуна? Почему образ клоуна стал одним из самых запоминающихся образов в фильмах ужасов? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо обратить внимание на структурные особенности интерпретативного процесса, который является неотъемлемым свойством человеческого взаимодействия. В перспективе символического интеракционизма Герберта Блумера интерпретация является центральным концептом, что позволяет нам по-особому взглянуть на механику того, как хорроры воздействуют на наши шаблоны мышления. В качестве кейсов для этой статьи были использованы фрагменты из фильмов «Хэллоуин» (1978) и «Ужасающий» (2016).

Социологическая литература о зомби обычно посвящена человеческим проблемам (капитализм, поп-культура и др.), а не зомби как таковым. Зомби как особая форма (не)жизни остается для социологов слепым пятном. Ученые других дисциплин, в частности эпидемиологи и нейропсихологи мозга, уже предложили свои варианты изучения зомби. Наша задача — наметить концепции и гипотезы, которые социология может внести в этот формирующийся междисциплинарный проект. В центре внимания находится социальная организация зомби в связи с наблюдаемыми особенностями их поведения. Один из ключевых вопросов будущей социологии зомби уже сформулировали (пока без удовлетворительного ответа) нейропсихологи Тимоти Верстинен и Брэдли Войтек: почему единичный зомби выглядит тупым и неуклюжим, а масса зомби действует как слаженная грозная сила? В поисках основы для понимания зомби эссе возвращается к идеям социологии классического периода (Георг Зиммель, Эмиль Дюркгейм, Габриель Тард) и более поздним социально-антропологическим интуициям Мэри Дуглас, Виктора Тёрнера и Рене Жирара. Социологический взгляд на зомби позволяет увидеть в них не патологию, а особый способ организации совместной (не)жизни, способный соперничать с человеческим.