Ключевые слова: русская революция; Вальтер Беньямин; «Московский дневник»; русское искусство; Всеволод Мейерхольд

В статье рассматривается «Московский дневник» Вальтера Беньямина в свете понятия «метод рассуждения» и тех мотивов, которыми отмечено путешествие философа в Москву: любовь и революция, безумие и познание чужого, невозможность фланировать по советской столице и невосприимчивость к революционности русского авангарда 1920-х годов. Автор обращает внимание на один из главных компонентов московского опыта Беньямина: в отличие от Берлина или Парижа, располагающих к бесцельной прогулке и открытых широкому взгляду, заледеневшие улицы Москвы требовали сверхъестественного или даже сюрреалистического усилия. Иными словами, отнюдь не европейским фланером чувствовал себя Беньямин в России 1926–1927 годов, мысленно и зрительно наблюдая за близкими или случайными знакомыми, торговцами, горожанами, церквями, рынками, пивными. Чтобы не поскользнуться, он ступал осторожно, утрачивая сущностную для фланера связь между хождением и зрением. Автор подчеркивает, что основанием приобретенного Беньямином в Москве опыта служила не оптимистически-утопическая идея революции, приведшая путешественника в столицу Страны Советов, а своеобразная революционная меланхолия, подрывавшая последующие творческие начинания философа изнутри. Ее элементы — травма угасания революционного порыва, обманутые чувственные ожидания — вынуждали мыслителя сообразовать опыт перелома и открытости сознания с соответствующими формами письма — отрывочного, раздробленного, фрагментарного. «Московский дневник» — последнее завершенное произведение Беньямина, а все последующие тексты могут рассматриваться лишь как наброски, пассажи, переходы к грядущей книге, которая никогда не будет завершена, — Passagen-Werk.Initial.