Редакционная статья

Появление СПИД/ВИЧ обозначило эпохальный сдвиг в статусе почти всемогущего медицинского знания с его стерильным языком страдания даже в отношении к смерти, давно изгнанной из круга проблем тех, кто занят жизнью и якобы обладает безграничными возможностями ее контролировать. СПИД также бросил зловещую тень древности на свободу удовольствий, необузданные и аморальные желания, питающие передовые слои общества потребления. Позднее болезнь была перенесена на Африку как на первобытного Другого, Африку как символ опасного желания, как проекцию собственного«я», никогда полностью не поддающегося укрощению.Автор анализирует целый ряд недемократических ценностей, представлений и институциональных практик, как культурных, так и государственных, которые систематически подавляли и подрывали терапию СПИДав ряде государств глобального Юга, таких как ЮАР. Она показывает, как различные группы ВИЧ-активистов борются против этих недемократических ценностей и практик и при этом углубляют моральное содержание демократического проекта, заложницей которого становится зловещая риторика «голой жизни и чрезвычайного положения», слишком легко мобилизуемая либеральным режимом, когда это удобно, чтобы избавиться от жертв пандемии. Тем не менее, когда автор сообщает о креативности и эффективности этих контргегемонистских практик, направленных против халатности властей и жадности фармацевтических компаний и оппортунизма неправительственных организаций, она напоминает читателю о том, что нужно считаться с подводными камнями и противоречиями, сопровождающими такую борьбу, которая проводится под мрачной тенью глобального капитала.

В данном отрывке из книги «СПИД и его метафоры» Сьюзен Зонтаг рассматривает, как эпидемия СПИДа отразилась на образе жизни и нормах морали. При эпидемиях, растянутых на долгие годы, меры предосторожности из кратковременного вынужденного опыта становятся частью социальных нравов. До 1981 года успехи медицины в лечении болезней, передающихся половым путем, способствовали раскрепощению нравов. Пользуясь экономическими метафорами, Зонтаг называет этот период десятилетиями сексуальных трат, спекуляции и инфляции, тогда как после наступила сексуальная депрессия на ранней стадии. СПИД привел к возвращению страха перед сексуальностью. Если рак научил бояться загрязнения окружающей среды, то СПИД заставляет бояться загрязнения людей. Эпидемия СПИДа приводит к исчезновению многих светских идеалов, которые, по мнению Зонтаг, были тесно связаны со свободой. СПИД становится стимулом для возвращения консерватизма в самых разных сферах. В частности, в искусстве он вынуждает отказаться от модернистских открытий и вернуться к тональности, мелодии, сюжету, персонажу и пр. Тем самым СПИД становится новым реализмом. Далее Зонтаг останавливается на постколониальной проблематике, связанной с эпидемией СПИДа. Если бы СПИД был чисто африканской болезнью, несмотря на масштабы заболевания, его сочли бы «естественным» катаклизмом, подобным голоду. Но поскольку эпидемия затронула Запад, она перестала восприниматься в качестве естественного бедствия. В странах первого мира бедствия воспринимаются как часть истории, вызывающая важные общественные изменения, тогда как в азиатских и африканских странах они считаются частью общего природного цикла и оказываются ближе к естественным явлениям. Новая болезнь мало что поменяла в функционировании этой логики.

В статье рассматривается стратегия деметафоризации Сьюзен Зонтаг, избранная ею в работе «СПИД и его метафоры». Программа Зонтаг, как она изложена в работе «Против интерпретации», находит удобное поле применения в области таких болезней, как рак или СПИД, которые неизменно становились предметом метафорического описания, склоняющего к поучениям и морализациям. Модернистский идеал деинтерпретации, предложенный Зонтаг, позволяет мыслить болезнь как четкую этиологическую единицу, сфокусированную самим процессом редукции различных метафорических слоев, мифов и воображения. В статье указывается, что практическая и одновременно семиологическая операция Зонтаг может пониматься как критика и контрмера по отношению к традиции холистской медицины, в наши дни обычно называющейся «альтернативной». На Западе такая медицина, восходящая к античным, в частности стоическим, образцам, предполагала возможность уравнивания моральных ошибок и болезней, грехов и симптомов. Зонтаг полагает, что метафоры не просто бесполезны, но и вредны, поскольку они задают неверную программу терапии болезни и больного, например предписывая мобилизацию или здоровый образ жизни там, где он не имеет никакого значения. В статье анализируются некоторые проблемы деметафоризации по Зонтаг, в частности указывается на то, что выделение и выявление болезни как таковой не является чем-то предшествующим метафоре, даже если природа болезни хорошо известна. Отдельную проблему составляют болезни, природа которых или лечение неизвестны, по крайней мере на данном историческом этапе. Подход Зонтаг предполагает корреляцию болезни как выделенной сущности и препарата выбора или точного терапевтического метода, но такая корреляция достижима далеко не всегда.

Автор статьи утверждает, что COVID- 19 едва ли достигнет таких масштабов, чтобы то социальное значение, которое фактически придавалось ему в публичных оценках и мерах властей многих стран, стало выглядеть обоснованным. Именно карантин, а не вирус и болезнь заставляет нас воображать разницу между миром до пандемии и миром после пандемии. С объявлением карантина «другой мир» временно стал не только возможен, но и сразу же реален. Вопрос о мире после карантина - главный в борьбе интерпретаций социального значения COVID-19. Текущий дискурс властей о «новой нормальности», к которой мы якобы движемся, является частью этой борьбы.Сравнив эпидемию COVID-19 с распространением ВИЧ/СПИД, Вагнер приходит к выводу о том, что мир стоит на грани исторического момента, который открывает возможности масштабных социальных сдвигов, сравнимых с «великой трансформацией» первой трети XX века.Сами по себе вирус и вызываемая им болезнь не могут обрести подобное значение. Но они, возможно,возникли в тот момент, когда их появление в сочетании с карантином в качестве политических мер сдерживания может способствовать переосмыслению нашей ситуации. Опыт карантина расширил социальное воображение и повысил потенциал осуществления позитивной социальной трансформации. И все же мы пока явно далеки от того, чтобы прийти к убедительным коллективным действиям по решению насущных проблем на основе свободного выражения мнений и демократического обсуждения.

Статья посвящена генеалогии отношения к вирусам в социально-политической практике в свете новой коронавирусной пандемии. Дисциплинарное общество и общество контроля приобретают еще со времен ВИЧ-кризиса 1980-х годов совершенно новую конфигурацию. СПИД, а теперь и СOVID-19 как кризисные социальные феномены не просто оказали большое влияние на (сексуальные) отношения, но явились причиной существенного изменения общественного и политического порядков. Эпидемии и пандемии мобилизуют политические структуры и конституируют властные отношения, изменяя порядок контроля над телами, устанавливая новые дифференциации и переопределяя, что такое болезнь. Следуя развитию дискурсов о сифилисе, СПИДе и COVID-19, авторы описывают, как сегодня производится знание о болезни, мифологичное в своих истоках и немыслимое без эстетической визуализации и массмедийных технологий. Если сифилис точно соответствовал парадигме дисциплинарного общества, стигматизировал тело удовольствия и абстрагировал патологию, активируя проекционные механизмы как признак Другого, то СПИД уже существенно отличается от этой парадигмы - при определении ВИЧ применяются другие медицинские технологии, что оказывает влияние на эпистемологию болезни и эпидемии. В статье рассматривается феномен ВИЧ/СПИД как переходная модель от эпидемий прошлого (лепра, чума, оспа, сифилис) к пандемии COVID-19 и прежде всего фиксируется изменение режима биополитики: тела больше не контролируются и не регулируются через сексуальность. COVID-19 - это новая форма социальности, которая не базируется на исключении «патологических» форм сексуальности, «девиантных» или «извращенных» тел, а задействует объектный микроуровень отношений между вирусами, иммунной системой и геномом человека, которые затем с искажениями и подменами переносятся на социальные отношения и практики.

В статье рассматриваются и сравниваются две эпидемии в России: сифилиса в первой трети XX века и ВИЧ в начале XXI века. Автор рассматривает обе эпидемии из перспективы социальных наук, опираясь на понятие уязвимости и подчеркивая социальные и культурные причины, в силу которых вероятность заболеть у определенной группы людей существенно возрастает. В статье речь идет об уязвимости прежде всего по гендерному признаку. Основной аргумент состоит в том, что обе эпидемии развертываются по структурно сходному сценарию. Автор показывает, что уязвимость женщин и во время эпидемии сифилиса, и во время эпидемии ВИЧ связана с тем, как были выстроены гендерные роли, ожидания и отношения мужчин и женщин в период становления СССР и в наше время. Источниками для сопоставления служат исторические материалы, посвященные эпидемии сифилиса в начале XX века, в частности книга Льва Фридланда «За закрытой дверью. Записки врача-венеролога», опубликованная в 1927 году, и собственное исследование автора, сосредоточенное на опыте жизни женщин с ВИЧ в современной России. В статье анализируется, в чем сходство между сифилисом и ВИЧ, какую роль в распространении эпидемий этих заболеваний играют исторический и социальный контексты, как и почему формируется неравенство между мужчинами и женщинами, играющее ключевую роль в передаче болезней. Показывается, что те линии, по которым распространяются современные эпидемии, во многом наследуют эпидемиям прошлых столетий, в частности эпидемия ВИЧ наследует эпидемии сифилиса. Точнее, актуальные эпидемии, происходящие сегодня, проходят по тем же линиям уязвимости определенных групп, проявляя существующие в культуре и обществе нормы отношений, из-за которых шансы заразиться сифилисом или ВИЧ у одной группы гораздо выше, чем у другой.

В статье рассматривается деятельность двух подразделений Организации Объединенных Наций, занятых разработкой мер по предотвращению глобальной эпидемии ВИЧ, таких как Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) и Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИД (ЮНЭЙДС). Важным компонентом этой деятельности выступает производство информационных и стратегических документов. Их почти не поддающееся классификации разнообразие тем не менее подчинено строгому алгоритму, который включает в себя сбор данных, формулирование принципов и разработку стратегий. Анализ таких материалов, как «доклады», «информационные бюллетени» и «глобальные стратегии», позволяет увидеть, как работают основные глобальные механизмы, координирующие усилия национальных правительств и пытающиеся контролировать эпидемию во всемирном масштабе, а также выяснить, какой язык для этого используется и какие цели ставятся. Достижение заявленной в документах ВОЗ и ЮНЭЙДС амбициозной цели по ликвидации эпидемии ВИЧ/СПИД к 2030 году неожиданно вновь стало проблематичным в 2020 году в связи с распространением еще одной глобальной эпидемии - COVID-19. Публикация новых материалов о том, как продолжать борьбу с ВИЧ/СПИД в условиях пандемии коронавирусной инфекции, позволяет судить, что ВОЗ и ЮНЭЙДС уже без прежнего оптимизма оценивают эффективность разрабатываемых мер по ликвидации ВИЧ/СПИД. Продолжающийся кризис, вызванный пандемией COVID-19, также выявил новую тенденцию - превращение данных подразделений ООН преимущественно в глобальные механизмы по продуцированию информации, делая менее «видимыми» другие аспекты их деятельности.

Статья посвящена анализу современных подходов к борьбе с эпидемией ВИЧ-инфекции. Анализируются возможности и ограничения нозоцентрической модели, базовые инструменты, позволяющие формировать желательное поведение при профилактике и лечении заболевания. На примере доконтактной профилактики ВИЧ-инфекции и COVID-19 у пациентов, инфицированных ВИЧ, показано отсутствие прямой зависимости между информированностью и паттернами профилактического поведения. Разбираются возможные способы актуализации имеющейся информации о заболевании через осознание индивидуального риска инфицирования в процессе коммуникации. Автор отмечает недостаточную дифференцированность коммуникативных стратегий и целенаправленность информирования. Анализируются представления специалистов о наличии прямой зависимости между информацией и формированием желательного поведения в контексте ВИЧ-инфекции, образовательные возможности по коррекции этих представлений. Показаны возможности привлечения специалистов за счет использования технологий профилактики синдрома эмоционального выгорания. Обосновывается целесообразность применения междисциплинарного пациент-ориентированного подхода к оказанию медицинской помощи при ВИЧ-инфекции. Автор анализирует факторы, препятствующие внедрению технологий, основанных на коммуникации, в реальную клиническую практику, тенденции к упрощенному опекающему подходу к решению задач профилактики заражения, превалирование монологичных директивных форм коммуникации. Формирование желательного поведения, направленного на предотвращение инфицирования ВИЧ, приверженность поддержанию здоровья, соблюдению режима диспансерного наблюдения и лечения ВИЧ-инфекции рассматриваются как двусторонний процесс взаимодействия в системе специалист - пациент.