В статье рассматривается основополагающее влияние на Делёза малоизученной традиции французской философии и теории познания XX века, фокусирующейся на таких понятиях, как вопрос, тема и проблема. Некоторые фигуры, примыкающие к традиции, известны за пределами Франции (Бергсон, Башляр, Кангилем, Альтюссер, Фуко), а другие только начинают вызывать полноценный интерес (Лотман, Рюйе, Симондон), однако они редко рассматривались как входящие в состав единой традиции проблематической мысли. И несмотря на то обстоятельство (или же благодаря ему), что последняя номинально стала мейнстримом в современной академии, сформировав ее главную методологическую базу, само это течение мысли остается неизвестным, подземным. Автор кратко разбирает положения дианоэматики Марсиаля Геру, представляющей собой структуралистский подход к истории философии и состоящей из двух частей — истории истории философии и философии истории философии. Последняя оказывается для Геру трансцендентальной наукой, берущей в качестве своего предмета философию (точнее, множественность философий, или проблематик) и условия ее возможности. В силу их притязаний на вневременную истину о Реальном философии оказываются несводимыми ни к чистой субъективности мыслителей, ни к социальным обстоятельствам их мышления, вследствие чего оказывается возможным постулировать, что философские решения, основывающие философии, обладают собственной и единой а-исторической логикой. Единство логики, однако, не сводит множественность философий к одной, и на месте единого Реального оказывается множественность внутренних для философий Реальных — в этом тезисе заключается «радикальный идеализм» Геру. Автор указывает на пересечения концепции Геру не только с историей философии из «Что такое философия?», но и с проектом нефилософии Ларюэля, с которым вступает в диалог в своей книге Делёз. В то время как Делёз пытается «снять» идеализм Геру, взяв его как позитивное основание материалистической мысли об имманентности, Ларюэль воспринимает его как ярчайшее выражение идеализма, присущего всякой философии, и использует негативно в качестве строительного материала для нефилософии.

В этой ранней статье (одной из первых, написанной им в возрасте 21 года) Делёз дает ответ романтическому страху об утрате «внутреннего» — страху, в соответствии с которым технический мир потрошит человека как курицу, избавляя его от внутреннего мира. Многие приводимые — и часто критикуемые — Делёзом политические примеры, метафизические понятия и аффективные описания обращаются к Жан-Полю Сартру, центральной фигуре французской философии того времени, и Жаку Маритену — главным адвокатам самого разделения жизни человека на внешнюю и внутреннюю. В статье критикуются претензии экзистенциалистской философии Сартра на атеистическую, материалистическую и гуманистическую самостоятельность и перестраивается генеалогия разделения внешнее/внутреннее. Теперь она прослеживается вплоть до Евангелия — до христианского откровения внешнего возможного мира и нашей внутренней с ним связи.
Делёз находит примеры секуляризации этого разделения в политике и науке, общественной и частной жизни, переходе дорог не по зебре и готовности воевать за отчизну, буржуазной любви все интерпретировать и носить котелок. Выдвигается предположение, что буржуазная натура представляет собой натурализованную духовную жизнь, а Государство — натурализованный Дух. Человек больше не может быть просто атеистом — даже будучи атеистом, он не перестанет от этого быть христианином, если он будет продолжать противопоставлять частного человека и Государство. Фигура Христа — Начальника, предлагающего дружбу, — будет нужна человеку, чтобы воссоздавать то или иное утраченное единство.

Статья посвящена детальному анализу раннего эссе Делёза «Описание женщины» (1945). Автор демонстрирует, что этот текст не только содержит в себе зачатки делезианской проблематики имманентности и избыточности желания, но и раскрывает влияние Сартра на формирование мысли Делёза, который обнаружил в Сартре то, что послужило импульсом к разработке собственного философского проекта. Будучи неудовлетворенным сартровскими концепциями любви и желания, Делёз подталкивает Сартра к имманентности, для чего убирает в скобки те аспекты сартровской мысли, что видятся ему проблематичными. Автор демонстрирует, как в своем раннем эссе Делёз отказывается от сартровской интерсубъективности, чтобы обнаружить конкретные отношения с женщиной-как-объектом-желания. Отбрасывая сартровскую модель Другого-как-субъекта, Делёз приходит к тому, что называет априорным Другим. Автор показывает, как, оспаривая сартровское понимание полового различия, Делёз ищет онтологические и телесные основы
желания: отказывается от субъективного желания в пользу желания более фундаментального. Делёз стремится разработать модель желания, которое не являлось бы нехваткой, но было бы имманентным. В статье показано, что Делёз, пытаясь обнаружить эту имманентность в женщине, терпит неудачу, но впоследствии предлагает эстетический метод для реализации имманентности желания, преодолевая Сартра. Автор указывает на то, что одним из главных пунктов раннего делезовского текста является противостояние сартровской маскулинной точке зрения, кладущей в основу женского полового различия мужское желание. В заключение автор утверждает, что Сартр стал для Делёза событием, провоцирующим мысль, поскольку именно сартровскую философию Делёз попытался переписать во имя имманентности. В этом смысле первое эссе Делёза является зеркальным отражением его последнего эссе, поскольку оба посвящены имманентности.

В статье рассматривается эволюция философии Жиля Делёза на самом раннем ее этапе: анализируются неизвестные русскому читателю и недавно переизданные по-французски публицистические статьи конца 1940-х годов, а также первые историко-философские исследования 1950-х годов. Они помещаются в контекст, с одной стороны, политических и эстетических дебатов послевоенного времени, с другой — академической французской философии 1950-х годов. Особое внимание уделяется влиянию Жан-Поля Сартра и разрыву с проектом экзистенциализма, альтернативу которому молодой Делёз видел в новой версии философского антигуманизма.
В историко-философских работах конца 1940-х — первой половины 1950-х годов, посвященных исследованию двух столь нетипичных для этого периода фигур, как Дэвид Юм и Анри Бергсон, просматривается общий проект «эмпиризма в высшем
смысле», который будет иметь первостепенную важность для зрелых работ Делёза конца 1960-х — начала 1980-х годов. В своем анализе подобного гипотетического эмпиризма Делёз выделяет общие черты, которые позволяют ему предложить новое прочтение Юма и Бергсона, резко контрастирующее с критическим консенсусом своего времени, который представлял шотландского мыслителя как «скептика», а автора «Творческой эволюции» — как «спиритуалиста». В статье делается вывод о том, что уже в своих ранних исследованиях по истории европейской мысли Делёз вырабатывает собственную манеру использования классических текстов и концептов, превращая их авторов в некоторое подобие концептуальных персонажей в рамках своего философского проекта.

В статье рассматривается значение работы «Что такое обоснование?» — студенческих заметок, основанных на курсе лекций Делёза в лицее Людовика Великого. Этот курс крайне важен для разъяснения «Различия и повторения», так как представляет собой сконцентрированный массив делезовских идей, а также устанавливает различия между разными подходами к философской задаче (само)обоснования и начала философии вообще. Делёз исходит из мифологии: в мифах есть герой-основатель, утверждающий свое право на что-то, а само мифологическое мышление с сопутствующей ему бесконечной задачей — ритуальным повторением — является первым шагом на пути осуществления разума как бесконечного. С Юмом, Кантом и посткантовской философией мы приходим к основе разума, и сам текст Делёза также посвящен возможности конечных существ «реализовать разум». Знание после Юма, однако, обосновывается субъективными принципами, и теперь уже субъект утверждает свое право на обоснование путем того, что Делёз называет «вопрошанием».
Структур вопрошания три — экзистенциальная, логико-рациональная и критическая, однако они не противопоставлены, а формируют тройную функцию обоснования. Они могут также либо иметь отношение к познанию вещей, либо выражать вещи сами по себе. Первую установку Делёз называет методом, а вторую — системой, положительно при этом отзываясь о посткантианцах и даже Гегеле, шагнувших в сторону системы после того, как Кант не смог выбрать между системой и методом, и к тому же подчеркивающих конститутивность человеческой конечности. Самым, однако, глубоким аспектом обоснования оказывается безосновность, или раз-обоснование, — уже в этих лекциях Делёз обращается к столкновению с темной основой бессознательного, заимствуя идею у Шеллинга и связывая ее с индивидуацией. Таким образом, основание вносит в основу различие, и в этом заключается имманентное осуществление разума.

В «Различии и повторении» общая онтология Делёза структурируется с помощью его теории диалектических проблем-Идей. Эта теория выводит некоторые свои элементы из работ Платона, Канта и истории классического исчисления. Однако Делёз сводит эти элементы воедино, подгоняя их к теории проблем-Идей, разработанной математиком и философом Альбером Лотманом. В своих работах Лотман стремился объяснить природу проблем, или диалектических Идей, которыми занимается математика, и решений, или математических теорий, разработанных для того, чтобы понять проблемы. Разрабатывая свою теорию проблем-Идей, Лотман в значительной мере опирался на раннюю онтологию Мартина Хайдеггера. И хотя Делёз редко цитирует Хайдеггера, если обратить внимание на то, как Лотман выступает в роли посредника между двумя философами, мы увидим, что некоторые элементы онтологии Хайдеггера косвенно влияют на онтологию Делёза. Эта линия хайдеггерианского влияния остается по большому счету не признанной и не исследованной в исследованиях Делёза.
В статье производится попытка (1) прояснить делезовскую теорию диалектических проблем-Идей посредством анализа концептуальных заимствований у Лотмана и Хайдеггера и (2) показать ключевое влияние Хайдеггера, опосредованное Лотманом, на онтологию Делёза. Чтобы достигнуть этих двух целей, автор рассматривает пять основных утверждений, перенятых делезовской теорией у Лотмана. Он реконструирует их соответствующие смыслы в теории Лотмана и обсуждает, как Лотман использует труды Хайдеггера, чтобы объяснить ключевые моменты своей позиции. Эти пять основных делезианских/лотманианских утверждений таковы: (1) проблемы-Идеи отличаются по природе от решений и не исчезают с возникновением решений; (2) проблемы-Идеи диалектичны; (3) проблемы-Идеи трансцендентны в отношении решений;
(4) проблемы-Идеи одновременно имманентны этим решениям;
(5) между проблемами-Идеями и решениями устанавливается генетическое отношение, то есть решения порождаются на основе определяющих условий проблем-Идей.

В статье представлена философия неофинализма Раймона Рюйе, предлагающая оригинальное прочтение теории целевой причины, согласуемой с данными естественных наук о природе. В отличие от классической версии causa finalis, неофинализм делает акцент не на готовой форме объекта, а на процессе целенаправленного поиска форм его реализации. Целевая причина раскрывается в качестве бессубъектного сознания, реализуемого в виде качественной оценки, оказывающей влияние на поведение объектов. Рюйе называет это первичное сознание «абсолютным обзором», или внешним контуром сознания. Его вторичной версией является внутренний контур, или сознание интенциональных объектов. Финалистская деятельность реализуется посредством механической последовательности, и результатом финализма является существо, а результатом механики — агрегат. На метауровне механика и финальность совмещаются в деятельности транс-спатиальных и транс-индивидуальных форм, которые собирают структурные решения локальных процессов. Сознание перестает быть «сознанием о чем-то», оно само становится «чем-то», тем, что в докритической философии называли «мысленным бытием».
Работы Рюйе оказали большое влияние на философию Жиля Делёза и вместе с творчеством Габриэля Тарда, Альфреда Нортона Уайтхеда, Анри Бергсона и Жильбера Симондона образуют традицию толкования множественной и сложной природы реальности. Рюйе были предложены или развиты такие понятия делезианского словаря, как молярность и молекулярность, сборка, виртуальное, трансверсальность, трансдукция, трансиндивидуальность и трансспатиальность. В статье дан очерк работ Рюйе и представлена его основополагающая работа «Неофинализм» вместе с комментариями и сравнениями со взглядами Платона, Бергсона, Симондона, Делёза, Дэниела Деннета и Антонио Дамасио.

В своей рецензии на книгу Марсиаля Геру о Спинозе Делёз утверждает, что она является превосходным примером авторской методологии Геру и что спинозизм воплощает самый насыщенный и исчерпывающий объект для такого метода. Метод Геру рассматривается Делёзом не просто как орудие для предоставления исторического изложения философий прошлого, но и как действительная актуальная философия истории философии, чьи условия заключаются в «генетическом рационализме», подобном тому, что задействован в философских системах наподобие спинозизма. Делёз, таким образом, высоко оценивает взаимосвязанность между методом, используемым Геру, и объектами, к которым этот метод им применяется и которые показываются реализациями исторических условий философии.
В статье показывается, что, открыв благодаря монографиям Геру «генетическую или конструктивную философию» Спинозы, Декарта или Фихте, используя тот же самый тип трансцендентального метода, занимающийся историческими структурными изменениями философских проблем, Делёз также открыл для себя возможность становления философии. Чтобы подкрепить данный тезис, в статье сначала рассматривается введенное Геру понятие философии истории философии, затем показывается, как это понятие может использоваться в качестве метода исследования философских систем прошлого, и, наконец, проводится разбор того, как Делёз в своей оригинальной манере перенял этот метод, чтобы развить в своих работах творческое становление философии.