Эта статья — упражнение в объектно-ориентированной социологии повседневности. Исследования взаимодействий лицом-к-лицу стали одной из первых жертв «поворота к материальному». Вторжение акторносетевой теории заставило микросоциологов усомниться в одном из ключевых аксиоматических допущений изучения повседневного мира: материальные объекты могут выступать либо в роли ресурсов («декораций») социальных взаимодействий, либо в качестве их жесткого каркаса («сцены»). Однако теперь нам приходится переосмысливать повседневность — исконный предмет микросоциологии — как онтологический регион, сам факт существования которого связан с многочисленными и незаметными действиями материальных не-человеческих агентов. В данной статье мы пытаемся решить три задачи. Во-первых, показать, где проходит граница между «поворотом к материальному» и «онтологическим поворотом» (ПкМ-1 и ПкМ-2). Во-вторых, произвести теоретическую ревизию тех моделей мышления и воображения, которые язык ПкМ-1 предлагает исследователям повседневного мира (кодификацию функциональных модусов «вещей-во-взаимодействии», различение конститутивных и перформативных ролевых комплексов и т. д.). В-третьих, рассмотреть возможности использования этих теоретических ресурсов в области социологии архитектуры и техники. Почему среди операторов боевых дронов процент посттравматических стрессовых расстройств выше, чем среди пилотов, непосредственно участвовавших в боевых действиях? Как изобретение железнодорожного колодочного тормоза изменило архитектурный облик Манхэттена? Как соотносятся конститутивные и перформативные модальности «действующих вещей»? Как идея «технологического расцепления» помогает решить проблему соотношения «решетки», «схизмы» и «лоботомии» в теории Рэма Колхаса? И собственно, причем здесь Бруно Латур? На эти вопросы мы и попытаемся ответить в статье.

В статье предлагается новый подход в исследованиях агентности — социология перевода. Текст начинается с изложения трех принципов данного подхода: агностицизма (беспристрастности по отношению к вовлеченным в спор акторам), обобщенной симметрии (договоренности объяснять конфликтующие стороны в одних и тех же терминах) и свободного связывания (отказа от любых априорных различий между природным и социальным) — и описывает научную и экономическую полемику о причинах сокращения популяции морских гребешков в бухте Сен-Бриё, а также усилия трех морских биологов по разработке стратегии ее сохранения. В попытках этих ученых навязать другим себя и собственное определение ситуации автор выделяет четыре этапа перевода: 1) проблематизация — ученые стремились стать незаменимыми для других акторов в этой драме, определяя их природу и проблемы, а затем предполагая, что эти проблемы будут решены, если акторы договорятся о «пунктах обязательного прохождения» в исследовательской программе этих ученых; 2) заинтересовывание (interessement) — серия процессов, с помощью которых исследователи пытались ограничить акторов ролями, предложенными им в этой программе; 3) вербовка (enrolment) — набор стратегий, с помощью которых исследователи стремились определить и соотнести между собой роли, отведенные ими для других; 4) мобилизация — набор методов, использовавшихся исследователями, чтобы убедиться, что предполагаемые делегаты от различных коллективов способны были должным образом представлять эти коллективы и не предавались ими. В заключение автор отмечает, что перевод — это процесс, его осуществление никогда не бывает завершено, а может и вовсе потерпеть неудачу (как в рассматриваемом случае).

В этой статье акторно-сетевая теория открывает для себя новое пространство — пространство визуальной культуры. Как объяснить взрывной успех науки Нового времени? В том ли дело, что изменилась экономическая структура, возник буржуазный капитализм? Или же причина связана с рождением организованного скептицизма, развитием научного метода, идеологией гуманизма и индивидуализма? Автор доказывает, что причина в появлении новых форм записи и передачи знаний. Открытие прямой перспективы позволило изображать предметы «оптически согласованными»: неважно, с какого угла и на каком расстоянии наблюдается объект, его всегда можно изобразить с другого ракурса и без потери внешних признаков. Метод «отдаленной точки» совершил революцию в голландской живописи: теперь с помощью нескольких приемов с «камерой обскура» крупномасштабные трехмерные конструкции легко преобразуются в двухмерное изображение на плоскости. Наконец, изобретение печатного станка привело к глобальному распространению копий, практически совпадающих с исходным текстом, картой или гравюрой. Благодаря этим инновациям исследователи XVI и XVII веков получили огромную власть, научившись «действовать на расстоянии». Исторические аргументы подкрепляются автором теорией «неизменяемых мобильностей». Объекты мобильны, если их можно перемещать на большие расстояния. А если при этом они сохраняют внешнюю форму и легко комбинируются друг с другом, их следует называть неизменяемыми. Опираясь на идеи Франсуа Дагонье, Мишеля Фуко, Мартина Рудвика, Франсуа Фурке, Йоханнеса Фабиана и многих других, автор выделяет девять характеристик неизменяемых мобильностей. Используя понятия «каскада записей» и «формализма», он предлагает новую концепцию научных абстракций. Деньги оказываются лишь одной из форм записи, поэтому капитализм едва ли подходит для объяснения истории науки и технологий. Согласно автору, прорыв нововременной науки напрямую связан с изменениями в европейской визуальной культуре.

В статье на одном компактном эмпирическом случае — ключа, используемого в пригородах Берлина, — демонстрируется несостоятельность традиционного разграничения между пространствами «символического» и «материального». Как утверждает автор, никто и никогда не видел человеческого общества, которое не было бы построено с помощью вещей, а вещи не существуют, не будучи заполненными людьми, и чем они современнее и сложнее, тем больше людей «роятся» с их помощью. Циркуляции, перемещения, переносы, переводы, замещения, кристаллизации — все разнообразие движений между человеческим и нечеловеческим можно продемонстрировать на примере одного материального объекта. Симуляция взгляда археолога (только археологи сейчас изучают артефакты, хотя бы отдаленно напоминающие то, что в современной философии называется объектом) обнаруживает встроенную в объект — ключ — программу действий, систему социальных отношений и дисциплинарных практик. Но в то же время ключ отказывается быть только инструментом или репрезентацией социальных отношений. Материальный объект не просто репрезентирует социальные отношения: он их конституирует, воссоздает, модифицирует, формирует. Они не могли бы существовать без физического присутствия ключа и связанных с ним цепочек его изобретения, создания, использования, хранения и материальных модификаций. Этот пример описания объекта через цепочки посредников наглядно демонстрирует методологию АСТ и ее роль в преодолении оппозиции между социальным и технологическим.

В статье на примере водонасосного устройства — зимбабвийского втулочного насоса типа B — исследуются границы распространения агентности и свойства «подходящей технологии». Данная модель насоса является пригодной технологией благодаря тому, что авторы называют текучестью насоса (его границ, рабочего режима, создателя). Они обнаруживают, что, попадая в сложные условия, объект с не слишком жесткой структурой, не навязывающий себя, а пытающийся служить, способный к адаптации, гибкий и податливый, короче говоря, текучий, может оказаться сильнее, чем объект с жесткой структурой. Анализируя успехи и неудачи этого устройства, его агентность и то, как оно меняет социотехнический ландшафт Зимбабве, авторы присоединяются к происходящей в исследованиях науки и техники трансформации представления о том, что значит быть актором. Утверждается, что для функционирования технологии нет необходимости поддерживать собственное единство в качестве актора-сети. Метафора текучести позволяет показать существование таких технологий, чье распространение не требует готовой сети. В равной степени такие технологии могут распространяться и без помощи технологического «полководца», выстраивающего альянсы с гетерогенными силами для распространения своего детища, каким представал Пастер в исследовании Бруно Латура. Авторы поддерживают идею симметрии в акторно-сетевой теории, но отказываются от распространения метафоры актора-сети на весь мир технонауки. А мобилизуя термин «любовь» для артикуляции отношения человека к этому втулочному насосу, они стремятся внести вклад в формирование нестандартных способов «образования» нормативности.

В статье переосмысливается понятие тела. Авторы совершают сдвиг от субстанциальных концепций тела к процессуальному — телу, которое мы делаем. Посредством каких практик осуществляются тела? Авторы обращаются к гипогликемии — падению уровня глюкозы при диабете ниже нормы. Диабетик не ограничивается познанием гипогликемии как состояния крови — он погружен в практики, где гипогликемия происходит: а) диабетик регистрирует гипогликемию через самоощущение; б) противодействует ей приемом углеводов; в) избегает, поддерживая целевой уровень сахара; г) сам производит ее, если рекомендованный врачом целевой уровень оказался чересчур низок (чтобы, с другой стороны, избежать гипергликемии). Эти практики протекают как в теле больного, так и вовне. Гипогликемия включает в себя не только самоощущение, но и углеводные таблицы, глюкометр, декстрозу и наблюдателей, замечающих гипогликемию первыми. У тела, которое мы делаем, полупроницаемые границы — некоторые процессы оно инкорпорирует, другие экскорпорирует. Тело — это целое, но не монолитное целое, а набор напряжений: между интересами разных органов (невысокий сахар полезен, но несет риск гипогликемии, убивающей мозг); контролем сахара и непредвиденными скачками уровня сахара; жизнью инвалида и желанием жить полной жизнью. Задача тела-которое-делают — поддерживать баланс между напряжениями. Задача медицины — видеть в пациенте не пассивное, а активное тело как результат множества практик. Тогда медицинское вмешательство перестанет считаться вмешательством в ткани, исправляющим один параметр, и станет тем, чем было всегда — вмешательством в человеческую жизнь, далеко не всегда ведущим к улучшению.