В статье рассматриваются вопросы, связанные с практиками письма в новых медиа. Утверждается, что текстовая культура вопреки предсказаниям теоретиков XX века не только не умирает, но и, напротив, переживает новый расцвет, связанный с переходом от потребления контента по модели массмедиа к практикам письма в интернете. Век писателей — это десятилетие цифровых социальных сетей, в ходе которых человечество писало много больше, чем в любую из предыдущих эпох. Письмо перестало быть уделом узких групп профессионалов и превратилось в обычный бытовой навык для всех социальных групп, причем в авангарде новой культуры письма идут подростки. Школьное образование до сих пор не смогло уловить эту тенденцию, и официальная культура никак не связывает текстовые сообщения, которые пишут подростки, с большой литературной традицией как предметом педагогики. В целом консервативный фон культуры предполагает, что писателем может выступать лишь фигура, издающаяся в централизованной профессиональной печати, хотя фактическая фигура писателя сегодня представляет собой просто пользователя сети. Смысл понятия «графоман» полностью утерян. При этом письмо в новых медиа является не столько инновацией, сколько преодолением наследия эпохи массмедиа и возвращением к модели циркуляции текстов, известной до изобретения книгопечатания. Центральный тезис статьи состоит в том, что текст остается ключевым форматом медиа будущего: он пригоден для быстрой коммуникации и анонимных сообщений. Автор не умер, он переехал на Facebook.

Интервью с Игорем Пильщиковым. Беседовал Михаил Маяцкий.

Автор прослеживает историю компьютеризации и дигитализации гуманитарного знания за период от 1950 до 1990 года. Она начинает с новаторской деятельности патера Роберто Буза для приведения трудов Фомы Аквинского в автоматически читабельную форму и заканчивает Инициативой по кодированию текстов (TEI). Статья охватывает огромное разнообразие методов и большой круг вопросов, характеризующийся явной склонностью к междисциплинарности. По самой своей природе дигитализация гуманитаристики была призвана объединить «две культуры» (Чарльз Сноу), чтобы принести строгость и систематические однозначные процедурные методологии, характерные для «точной» науки, для решения проблем в области наук гуманитарных, которые до сих пор, как правило, продвигались с изрядной долей интуитивности и случайности. Вершиной достижений за рассматриваемый период стал TEI, повлиявший на профессиональное сообщество в целом. Дигитализация гуманитаристики может внести существенный вклад в сохранение культурного наследия в интернете, что важно не только для академических пользователей, но и для всех учащихся и широкой общественности в целом. Наши инструменты и методы должны помочь исследованию посредством оцифровки и кодирования процессов, где предстоит найти, как сократить расходы на создание данных без потери научной ценности или функциональности. На протяжении всей своей истории дигитализация гуманитарного знания показала здоровый аппетит для фантазии и инноваций, продолжая поддерживать высокие академические стандарты. Теперь, когда интернет является доминирующей чертой повседневной жизни, для дигитализации гуманитаристики сложились возможности, о которых прежде нельзя было и мечтать.

Статья посвящена описанию эффективных инструментов для исследования и анализа непрерывно увеличивающейся в современных медиа визуальной информации и выявления связывающих ее символических паттернов. По наблюдениям автора, существующие методы поиска и анализа информации, восходящие к технологиям XX века (интерфейсы, поисковые системы и принципы создания метаданных), уже не позволяют справляться с данной задачей и требуют принципиальной модернизации на всех уровнях. Как открыть что-то интересное в огромных массивах медиаколлекций? Как с толком и эффективно просматривать эти коллекции, не имея изначального знания о том, что мы хотим найти? В статье описаны визуальные техники исследования больших медиаколлекций для выполнения этой задачи. Эти техники основаны на одной общей идее: использовать содержание коллекции — все изображения, их подмножества (темпоральные выборки) или их части (пространственные выборки) — и представить его в различных пространственных конфигурациях, чтобы сделать видимыми паттерны и общую «форму» коллекции. В отличиe от привычных практик визуализации информации данный подход получил название «визуализация медиа». Типичная визуализация информации предполагает сначала перевод мира в цифры, а затем визуализацию отношений между этими цифрами. Визуализация же медиа представляет собой перевод множества изображений в новые, метаизображения, позволяющие выявлять паттерны этого множества. Тем самым картинки переводятся в картинки. Концептуально визуализация медиа основана на трех операциях: изменении точки зрения с целью увидеть всю коллекцию, временно́й и пространственной выборке и перекартографировании (пересборке выбранных элементов медиа в новой конфигурации).

Редакционная вступительная статья. Список избранной литературы по философии медиа.

Впервые на русском языке публикуется текст, написанный Максом Бензе еще в 1946 году, который говорит о нем как о патриархе археологии медиа, одним из первых в послевоенные годы развившем метод интегрального рассмотрения и сравнительногоанализа религиозных, культурных и технических феноменов на основе преобладающих в ту или иную эпоху медиатехнологий. Как предтеча компьютерной эры, Бензе размышлял о технических аналогах человеческого существования. В отличие от многих своих современников он считал машины чистыми продуктами человеческого интеллекта, имеющими в своей основе алгоритмы, но вскоре поставил этические вопросы, которые не обсуждались в инженерной этике даже десятилетия спустя. В своем исследовании он, в частности, демонстрирует сущностное сродство идей Пьера-Симона Лапласа и Жана Кальвина на основе принципов часового производства конца XVI века. Бензе убедительно реконструирует интеллектуальную историю Европы через драматическое столкновение «демона» предсказания Лапласа и платоновского «духа» созидания, избегая присущей его старшему современнику Мартину Хайдеггеру технофобии. Хотя между лапласовским демоном и платоническим духом всегда существует экзистенциальное противоречие, эта экзистенциальная диалектика лишь служит более тонкой выработке того, чем является настоящий человек, который выступает в роли поправки к истории и к любому типу общества. Согласно идее Бензе, Платон дополняет Лапласа, а не противостоит ему, а физикалистская интерпретация «демона» не противоречит его теологическому обоснованию благодаря универсальной математической теории, сформулированной Лейбницем, способствовавшей возникновению измерительных методов математического описания природы, счетных машин, а в дальнейшем и современных электронных медиа. Бензе прослеживает развитие европейской культуры от обладания техникой к техническому бытию, предвосхищая аналогичные, но гораздо более поздние интуиции современных медиатеоретиков.

В статье разрабатывается особого рода машинная логика, альтернативная традиционным онтотеологикам в понимании техники, которая претендует на выражение допредикативного опыта человеческой телесности и чувственности, а также социальных моделей, понятых как машины. Речь идет о введении и обосновании понятия «простой машины», артистической «машины-игрушки», которая выступает, по мнению автора, первичной по отношению к другим типам машин — социальной мегамашине (Льюис Мамфорд) и собственно полезным техническим устройствам и технологиям. Предпринят анализ трансцендентальных условий возможности такой машины и медийных предпосылок самой трансцендентальности как своего рода машинного a priori и первичной символической структуры языка. Тезис о неэксплицитной машинности традиционных образов человека обосновывается на материале истории медиатехники, с привлечением учения о символическом Жака Лакана, медиатеорий Жильбера Симондона и Фридриха Киттлера. Проведен критический анализ концепции техники Мартина Хайдеггера, желающих машин Жиля Делёза и Феликса Гваттари и ряда других современных теорий техники (Геральда Раунига и др.). В статье подвергается критике центральный тезис Мартина Хайдеггера («техника не есть нечто техническое») и его характеристика современной техники как постав (das Gestell). В этих формулах неявно предполагается, что сущность «технического» известна заранее, однако она представляет собой у него лишь суррогат технического, антропоморфный образ машины. Другими словами, машину нельзя, предварительно не подменив ее антропологическим двойником, ввести в рамки герменевтического круга. Она всегда ускользает и при попытке прямо указать на нее, наделить сущностью. Машинные образы русского левого авангарда рассматриваются в заключение статьи в сравнении с аналогичными западными художественными проектами (сюрреализмом, дадаизмом) не просто в качестве значимых примеров общей машинной логики, но как проблемный авторефлексивный материал, позволяющий, в частности, критически отнестись к неадекватной оценке Делёзом и Гваттари русского конструктивизма.

Классический текст известного левого медиатеоретика, ярко выраженного медиаоптимиста Ханса Магнуса Энцесбергера, давшего импульс знаменитой полемике с Жаном Бодрийяром о политическом измерении массмедиа, позволяет понять, насколько критика последним квазимарксистской медиатеории зависима от центральных положений своего viz-a-viz. Именно Энцесбергер характеризовал классические массовые медиа (прежде всего кино и телевидение) как однонаправленные и закрытые, исключающие возможность обратной связи или сводящие связь с аудиторией к минимуму. Однако, по мнению Энцесбергера, сама медиатехника в этом не виновата. Он рассматривает становление универсальной капиталистической медиасистемы, сочетающей классические и новые электронные медиа, и называет ее индустрией сознания, подобно «культуриндустрии» Теодора Адорно и Макса Хоркхаймера. Автор критикует используемые в левой критике буржуазных медиа идеи тотального контроля, цензуры и манипуляции за односторонность, указывая на наличие в новых медиа имманентного эмансипаторного потенциала. В тексте ставится проблема открытой медиакоммуникации в контексте изменения способов производства и форм собственности, развивая соответствующие близкие идеи Бертольта Брехта и Вальтера Беньямина. Автор пишет о мобилизующей силе современных медиа и призывает социалистические движения обзаводиться собственными медиаресурсами. Именно за тезис о возможности эмансипации новых медиа за счет изменения субъекта их собственности текст Энцесбергера и был в основном подвергнут критике Жаном Бодрийяром. Энцесбергер видит проблему в «репрессивном использовании медиа» (централизованно управляемыми программами с одним отправителем и многими получателями, которые делают потребителей пассивными и деполитизированными). Специалисты производят контент, но он контролируется владельцем или бюрократией. «Освободительное использование средств массовой информации», напротив, делало бы каждого получателя отправителем. Благодаря устранению технических барьеров массы могли бы быть мобилизованы для участия в политической жизни.

Ранний текст Больца (1989) представляет такую ключевую для истории медианауки фигуру, как Маршалл Маклюэн. Больц рассматривает причины нашей поглощенности современными средствами массовой коммуникации (телевидением и т. д.). Полагая вслед за Маклюэном, что наше внутреннее находится вовне, а наше внешнее внутри, Больц исходит из знаменитого тезиса канадского медиатеоретика, что все технологии представляют собой расширение тела (Physis). Тогда новые медиа представляют собой овнешнение нашей самости, производя, как это усмотрел уже Вальтер Беньямин, коллективную хирургию социального тела. Больц понимает медиа как расширение центральной нервной системы, а ее саму как электронную сеть, синтезирующую и координирующую наши органы чувств. Подобные процессы происходили в другую историческую эпоху в мифологическом сознании. Мир современных медиа подобен мифу мгновенностью (instantan) и одновременностью процессов вместо их последовательности (sequentiell), обусловлен конфигурациями вместо линейных связей и предполагает распознавание паттернов (pattern recognition) вместо классификаций. Электронные расширения самости преодолели ограничения пространства и времени, заставив нас отбросить старые формы приспособления и ускорения, а скорость церебральных сигналов задает меру электронным информационным процессам. Согласно Больцу, медиа просто переводят прошлый опыт на новые носители, но именно поэтому новые медиа всегда привлекательны, так как обеспечивают счастье узнавания собственного опыта в новой форме материала. Известную Маклюэнову формулу «медиум — это сообщение» Больц называет фельетонической и предлагает, вслед за Фридрихом Киттлером, понимать ее как открытие смысла предыдущего медиа в последующем. Нашу повседневность в мифическом мире новых медиа Больц предлагает рассматривать как войну другими средствами — электронную битву информации и образов. Начиная с электронного расширения центральной нервной системы в новых медиа, на аренах военных действий речь идет о некоем мысленном создании и разрушении образа (mental image-making-and-breaking).

Статья самого авторитетного и именитого европейского медиатеоретика современности посвящена проблеме научного статуса философии медиа. Фридрих Киттлер, всегда критиковавший самостоятельное значение подобной дисциплины, задается вопросом о ее обосновании как инверсии истории переменчивых медиатехнических условий, сделавших ее возможной. Киттлер под-вергает принципиальной критике невнимание традиционной философии к техническим условиям своего происхождения, говоря о том, что понятие общей философии, скорее всего, является омонимом, а говорить следует о множестве философий медиа различных эпох и цивилизаций. Он сравнивает в этом ключе два знаменитых философских сочинения — «Сумму теологии» Фомы Аквинского и «Феноменологию духа» Гегеля, показывая, чем они обязаны современным им медиа на уровне «чисто» философских положений: понимания истины, самой философской структуры текстов, причем независимо от их самопонимания. Привлекая целый ряд убедительных примеров из истории религии, философии, науки, языкознания, Киттлер показывает, как история письменности, книгопечатания и т. д. определяет трансформацию философского знания в истории — не только жанры и формы философских тестов, но и их более существенные характеристики, такие как комментаторский или мнемонический характер соответствующих текстов. Например, он демонстрирует, как «гегелевская медиатехника заранее практиковала тройственный буквальный смысл снятия (Aufheben) задолго до того, как он был открыт в его философии». Ту же самую логику Киттлер усматривает и в отношении режима знания в условиях современных медиа, в которых оно может и не осознаваться, но быть «снятым». Это объясняет, с его точки зрения, разрыв между медиафилософией и философией самих медиа.

Статья посвящена проблемам изучения интерактивной культуры. Компьютерные программы и системы (software) заменили разнообразные механические и электрические технологии, использовавшиеся в XX веке для создания, хранения, распространения и взаимодействия с артефактами медиальной культуры. Программы стали нашим интерфейсом для коммуникации с миром, Другими, нашей памятью и нашим воображением —универсальным языком, на котором говорит мир, и его универсальным двигателем. Программное обеспечение в ХХI веке является тем же, чем были двигатель внутреннего сгорания и электричество в веке XX. Данная статья обобщает некоторые из идей, высказанные автором в недавней книге Software Takes Command (2013) —первой попытке теоретического и исторического осмысления программного обеспечения в сфере медиа и его влияния как на медиапрактики, так и на саму сущность медиа. Тема статьи находится на передовой линии современных медиаисследований, направленных на анализ интерактивных процессов в пространстве между пользователями и программами. Автор обращается к вопросу о том, как парадигмы Digital Humanities и big data могут использоваться для исследования культурной деятельности современных компьютерных пользователей (дизайнеров, геймеров или простых потребителей). В фокусе его внимания — не код программ или контент медиафайлов, но сам интерактивный временной опыт пользователей. Целью подобных исследований является извлечениe и анализ разных паттернов, характеризующих интерактивные процессы. Если традиционная теория описывала структуру текста (semiotics) или восприятие некоего воображаемого читателя, то сегодня мы можем анализировать конкретные данные о поведении миллионов людей посредством программ, взаимодействующих с интерактивными текстами.

Беседа с Ренатой Салецл. Беседовала Мария Загоскина.

Рецензия на: Дугин А. Мартин Хайдеггер: философия другого Начала, 2010. — 389 с.; Мартин Хайдеггер: возможность русской философии, 2011. — 500 с.

Рецензия на: Франко Моретти. Буржуа: между историей и литературой / Пер. с англ. И. Кушнаревой. М.: Изд-во Института Гайдара, 2014. — 264 с.

Рецензия на: Harvey Molotch. Against Security: How We Go Wrong at Airports, Subways, and Other Sites of Ambiguous Danger. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2012. — 280 p.

Рецензия на: История тела: В 3 т. / Под ред. А. Корбена, Ж.-Ж. Куртина, Ж. Вигарелло. Т. 2. От Великой французской революции до Первой мировой войны / Пер. с фр. О. А верьянова. М.: Новое литературное обозрение, 2014. — 384 с.

Рецензия на: Jared Diamond. The World Until Yesterday: What Can We Learn from Traditional Societies? N.Y.: Penguin Books, 2012. — 513 p.