Опираясь на свой большой опыт работы над наследием Гераклита Эфесского (первая публикация в 1970 г., двенадцать книг, около сотни статей), автор высказывает свое нелицеприятное мнение о превалирующей в университетах и гуманитарных научных заведениях земного шара традиционной филологической практике чтения фрагментов и восстановления учения древнего мыслителя. Он показывает, какой вред эта практика наносит тем историкам философии и философам, не владеющим научным багажом классической филологии, которые вынуждены доверять ее сиюминутным результатам или мириться с кричащими противоречиями поставляемого ею «знания» и с многоликостью поставляемых ею «переводов». Автор подчеркивает три изначальных греха классической филологии, занимающейся фрагментарным наследием раннеантичных философов: 1) отсутствие какой-либо методологии помимо приемов, приложимых к литературным текстам и историческим источникам; 2) систематическое использование презумпции виновности, недостоверности, неаутентичности, преднамеренного искажения, непонимания, глупости, порчи... по отношению к авторам античных источников всех наших знаний о предмете; 3) игнорирование самых элементарных правил логики и лингвистики и постоянное смешение планов выражения, содержания и истолкования.

Учитывая богатство древних философских текстов, мы вынуждены удерживать амбивалентность между свободой толкования и строгостью анализа, что предполагает применение стратегий освоения, плодотворность которых может варьироваться от темы к теме. Эти стратегии восходят к самой античности и достигли апогея с признанием онттеологии сущностным выражением всей истории философии. Автор считает, что эта операция была осуществлена в ущерб многочисленным практикам Единого и Многого, а также мифа (в частности, христианского). Он полагает, однако, недостаточным выявлять упущенные в прошлом возможности, но призывает к новым освоениям античной философии и разбирает некоторые из них: множественные темпоральности, режимы близости, двойственность доксы (мнения и славы), различные практики логоса и нарративных форм, а также такие фигуры метафизики, как онтология, хенология, агатология, диафорология и сложность.

В статье ставится вопрос о знании и незнании человека на материале диалога Платона «Алкивиад I». Контекстом размышлений служат континентальная философия (Хайдеггер, Деррида, Фуко), русская мысль (Розанов), реалии древнегреческого политического бытия, индоевропейская языковая среда.

В статье предлагается рассмотрение диалогов Платона сквозь призму концепции изоморфизма между содержанием диалогов, их формально-стилистическим устройством и философским смыслом. Исходя из эленктического принципа ранних диалогов и формально-содержательного изоморфизма более поздних, автор статьи анализирует тему мимесиса в Государстве, отталкиваясь от противоречия между эксплицитной анти-миметической позицией персонажа-Сократа и имплицитной миметической стратегией автора-Платона. Автор статьи интерпретирует различные противоречия текста как провокацию читателя и приходит к выводу, что «внутренний» смысл диалога связан не с «внеположным» философским содержанием, а с собственными актами мышления и понимания читателя.

В статье рассматривается вопрос о практической осуществимости платоновского Каллиполиса с учетом результатов недавних исследований греческой колонизации и «культурной поэтики». «Государство» — один из ряда колонизационных проектов, предлагаемых афинскими интеллектуалами в IV в. до н.э. Участники диалога знакомы с колониальной практикой, Сократ дает краткие, но исчерпывающие указания о сценарии «повторной колонизации». Энигматическую реплику о полисе, которого «нет на земле», следует толковать в контексте легендарных историй об основаниях колоний.

Статья посвящена редко затрагиваемой теме экономических взглядов Сократа. Источником для наших представлений о них служат сократические работы Ксенофонта (больше, чем Платона). Сократ считает бесполезным отрывать вопрос о выгоде от вопроса о пользе, в свою очередь связанной с благом. Вопреки привычному взгляду на него как на бедняка и бессеребренника, Сократ рассматривает и свое философское общение, и дружбу в контексте обмена услугами, без которого не мыслит социальность.

Целью настоящей статьи является исследование восприятия Платона в русской философии начала XIX в. Особое внимание уделяется кругу молодых московских интеллектуалов, именовавших себя любомудрами. Идею возрождения греческой философской мысли, величайшем представителем которой был Платон, любомудры заимствовали из Германии. В своих собственных сочинениях о Платоне (включая академические работы) они проявили себя главным образом как дилетанты. Их интересы были сосредоточены на романтическом изображении Платона, в то время как филологический и философский методологический инструментарий, широко использовавшийся в европейских «платонических штудиях» того времени, был едва ли не полностью ими проигнорирован.

Статья посвящена малоизвестной книге К. И. Сотонина «Сократ. Введение в косметику» (Казань, 1925). Согласно толкованию Сотонина, Сократ был софистом и скептиком, первым циником и первым культурным человеком, а также первым гениальным человеком. Однако автор статьи показывает, что речь в книге идет о философии не столько Сократа, сколько самого Сотонина, которую тот ловко приписывает Сократу. В статье высказывается предположение, что дерзость идей и самобытная яркость формулировок Сотонина могла быть вдохновлена смелым тоном «Рождения трагедии» Ницше.

Статья посвящена странной судьбе, которую как отечественное, так и западное платоноведение XIX века претерпело в Советской России. Утопический проект Платона был быстро отвергнут, тогда как его идеалистическая философия продолжала использоваться как своего рода удобная оболочка для различных попыток поколений философов сформулировать, утвердить или же нюансировать ортодоксальное материалистическое марксистско-ленинское мировоззрение. Для историков интеллектуальной культуры «платоновская инстанция» в советской мысли дает необычный, но весьма информативный угол зрения на хитросплетения официальной идеологии между предвоенным временем и оттепелью.

В статье предпринята попытка прочитать работы Мозеса Финли и других критиков политического платонизма в США и Британии на фоне современной им советской философской литературы. Каковы историко-политические причины странного позднесоветского взгляда на Платона, несмотря на весь его «философский идеализм», как на мыслителя универсальной гармонии, почему советские «неоплатоники», включая выдающихся специалистов по античной философии, начисто игнорировали леволиберальную западную критику платонизма и даже горячо поддерживали антидемократический élan Платона?

Автор рассматривает «телесную» часть гомеровского лексикона и приходит к выводу, что мир Гомера демонстрирует самое близкое, буквально «проникновенное» знакомство с героическим телом. В отличие от него, греческая классика выработала защитные механизмы против/для тела, стараясь говорить мало и эвфемистично о sôma гражданина полиса.